Выходя в коридор, Нико испытал сильнейшее желание толкнуть директора на стену – пусть полежит до вечера – и рвануть к выходу на лестницу. Скорее всего, там ждут тренированные ребята в черной форме, в пилотках с молниями, но это ничего... Зеркальника у него тоже нет, но попасть в быстро движущегося мастера  рэстана не просто. Выбраться можно, вполне.

Только вот он здесь не для этого.  И не пойти сейчас на этот риск – тоже нельзя. Нанокамеры ведут запись – это главное. Информацию наши получат, а ведь я здесь ради информации. Нико задавил страх. Страх – тоже слишком сильная эмоция, она тоже легко читается. Хотя что скрывать теперь? Просто так кому попало и без санкции такие вещи не показывают.

Директор действовал дальше предсказуемо. Прошел по коридору, открыл нажатием кнопки еще одну дверь. Вежливо пропустил Нико вперед.

Разведчик опытным глазом охватил сразу все: небольшой скромный кабинет – не такой, как там, наверху, обшарпанный стол, наваленные газеты, сидящего за столом высокого блондина и его взгляд. Директор не вошел вслед за ним, дверь же быстро задвинулась, отрезав путь к отступлению, и в это время Нико, едва шевеля губами, произнес шепотом.

«Это солнце печет, это сонные травы на лугах, это к пиру хмельные приправы, мы увидим друг друга, почудится пламя в глазах».

И тут же лицо Нико едва заметно изменилось. Но сидящий за столом отметил эту перемену и чуть скривился.

- Кодовая фраза... Здравствуй, Нико. Зря ты так. Присаживайся.

Нико подошел к столу, сел напротив чужака, стараясь не смотреть ему в глаза.

Только глаза делали это красивое лицо – нечеловеческим. В остальном – вполне даже симпатичный, узколицый молодой мужчина. Космический консультант, так сказать. Только вот глаза его были слепыми. Очень светлые, почти неразличимы зрачки. Говорят, они и не видят по-настоящему, что, впрочем, им не мешает – они не глазами смотрят. Слепые, невидящие глаза и кажется, из них бьет свет. Нико уже встречался лицом к лицу с таким существом, и тогда ему тоже запомнился свет. И многие это описывают, хотя непонятно, почему.

А вот чужой не стеснялся смотреть на него. Очень невежливо. Просто пялился. Нико было неуютно под этим взглядом, хотелось или ускользнуть, или уж принять вызов – взглянуть в ответ, но это не рекомендовалось делать. И еще Нико стало очень не по себе, казалось, внутри что-то плавится.... преграда... еще удар – и нечто важное там, внутри, рухнет, прорвет плотину, и что-то произойдет... да вот хрен тебе, со злостью подумал разведчик.

Чужой никак не отреагировал. Смотрел. Проклятый гад, космический консультант, будущий – да и настоящий убийца этого мира.

Сагон.

- Красивая планета, верно? – заговорил сагон, - ты уже привязался к ней. Ты ее почти полюбил. И люди здесь хорошие... Помнишь девочку, которую ты встретил в метро?

...и даже пистолета нет с собой. Впрочем – толку-то с него? Сагон не позволит выстрелить. Оружие выпадет из рук. Мне не убить его. Но и уходить нельзя... нельзя... почему – я не помню. Просто нельзя. Я ничего не помню, легкая паника кольнула в висок. Но и не надо вспоминать.

- Скоро мы их уничтожим. Две космические цивилизации схлестнутся в борьбе – и никому не будет дела до какой-то девочки... А жаль, правда? Самые интересные люди всегда никому не известны. Политики, актеры, известные газетчики, вся эта шваль, дрянь, все это забудется, что значит их успех, их процветание сейчас? Ты не представляешь, Нико, как интересно открывать мир, и что в мире на самом деле имеет значение. Вот такая же девочка, немного постарше.. в Заре. Ее зовут Ильгет Эйтлин, хотя это совсем недавно, она вышла замуж, а до того носила фамилию Ривейс. Ильгет Ривейс. Я всегда ищу таких людей, и они мне интересны. Но лучше о тебе, Нико. Ведь я давно ждал тебя. Я надеялся, что ты придешь – и вот, удача. Ты действительно хочешь уничтожить эту планету?

- Что ты несешь, сагон? – спросил Нико, - уничтожаете вы.

- О нет, Нико, - мягко сказал сагон, - не надо снимать с себя ответственности. Вы будете убивать лонгинцев, чтобы не допустить их сделать самостоятельный выбор...

- Выбрать вас? Под действием излучателей? После ваших манипуляций?

С сагоном нельзя разговаривать. Сагон всегда неправ. Но какая-то непреодолимая сила все же заставляет говорить с ним. Так бывает всегда.

- Разве вы не будете убивать? Разве ты не убивал?

Нико коротко засмеялся.

- Проехали, сагон, - сказал он, - это уже проехали. Да, убивал и буду это делать и дальше. И меня это не смущает. Что еще?

- Ничего, - скорбно сказал сагон, - я не могу понять, ведь вы считаете себя гуманистами. Почему же вы не с нами, ведь и мы хотим только блага для людей.

- И ради блага уничтожаете их миллиардами...

- Вы не лучше, Нико. И ты сам понимаешь, что иначе ничего не сдвинуть.

- Мы лучше, сагон. Лучше.

Сейчас... сейчас... взгляд сагона медленно скользил по сознанию, ища точку опоры. Точку разрыва. Вот.

- Ты не хочешь видеть будущее, Нико? Знать, что произойдет? Ведь может случиться страшное...

...страх перед будущим..

- Нет, - сказал Нико с трудом. Губы почему-то стали непослушными. И двинуться он не мог теперь. Если бы и захотел – не убежал бы, - все уже случилось.

... страх. Изматывающий, неопределенный, и от этого еще сильнее. Можно научиться не бояться чего-то конкретного. Но это...

Нико поднял взгляд. Слезы потекли по лицу, но он не замечал этого. Слезы – от напряжения, от давления.

- Не боюсь, - сказал он.

- Зря, - ответил сагон, - бояться стоит. Если уж не умеешь любить.

Нико скорчился в кресле, закрыл руками лицо. Бояться стоит... звенело где-то на дне сознания. Бояться. Черта с два, у тебя ничего не получится. Проехали. Мне нечего бояться... Его начало трясти, как в лихорадке.

Господи, подумал он, Господи...

Мне не уйти.

Сагон сидел за столом, полуразвалившись, положив красивые руки на подлокотники, снисходительно глядя на хлюпающего носом, скорчившегося в кресле собеседника.

- Доверься мне, Нико, - сказал он.

...Мягкая, теплая волна. Доверие. Любовь. Отдых. Там нет страха. Нет. Только шагнуть.

- Н-нет.

Нико вздрогнул. Несколько капель из носа упали вниз, темно-красных, а потом кровь хлынула струей. Надо голову запрокинуть... как-то так... Но уже не получается.

- Нет же ничего, во что ты веришь. Ничего нет, понимаешь? Смерть – и все. Такие, как ты, не возрождаются. Все сказки, понимаешь?

Да, сагон, да, я понимаю. (Нико пытался вытереть кровь из-под носа, она впитывалась в светлые рукава, размазывалась по лицу). Я понимаю, ничего нет.

- И друзья твои – совсем не то, что ты думаешь. И твой Квирин...

Преграды падали – одна за другой. В мозгу. Остановить это было невозможно. Тяжело. Немыслимо. И гортань будто сжалась в судороге, будто железная петля перехватила между хрящами и тянула, и давила. Потом отпустила, Нико снова услышал голос сагона.

- Ты же видишь, тяжело так. Доверься мне. Невозможно же никому не верить, ничего не любить. Сам же понимаешь. Давай. Если умираешь, надо хоть знать, за что, а ты давно уже не знаешь...

Стены. Рушатся стены. Нико взглянул в глаза сагона, наконец взглянул. Свет ослепил его. Нико захрипел.

Он вдруг понял, что надо сделать. Там, в мозгу, стены падали одна за другой, но можно сделать так, что последняя из них окажется там, где продолговатый мозг. Сдвинуть. Просто сдвинуть. Это страшно, очень страшно. Все равно, что ползти по обледенелому карнизу на руках, сдирая кожу до крови при каждом движении... гораздо проще сорваться вниз.

Сагон сидел все так же расслабленно. Нико скрутила судорога. Теперь он разогнулся, откинулся в кресле, выгнулся дугой – стол ходуном заходил, и сагон убрал  руки со стола.

Через несколько секунд тело, скрученное судорогой, вытянулось и обмякло. Но Нико был жив. Он был жив где-то в молчащей глубине, и даже сохранял сознание, и ничего там не было, в этом сознании, кроме черного отчаяния и чувства полного, окончательного поражения. Там был один только вопль «все кончено». Сагон пожал плечами.

- Доверься мне, Нико. У тебя есть шанс. Доверься мне.

Он был неправ, этот разведчик с Квирина. Он просто ничего не соображал сейчас, а если бы сознание его сохранялось ясным – он бы понял, что сагон проиграл. Не подчинил его себе, да и не узнал ничего из того, что ему было бы важно. Все еще не подчинил. Пока. С досадой «космический консультант» мысленно надавил еще раз – голова Нико безвольно качнулась и свалилась на сторону. Он был мертв.

- Слабый, - сказал сагон, - очень слабый.

И без единого звука, без каких-либо художественных эффектов мгновенно исчез.

Мертвое тело Нико Коллина, бывшего ско, квиринского разведчика, дико изогнутое, так и осталось лежать в кресле, голова перевесилась через подлокотник, и на пол все еще капала кровь из носа, впитываясь в ковровое покрытие.

Невидимая наносистема, передававшая изображение на несколько наблюдательских мониторов в Лонгине, получила сигнал смерти, и за несколько секунд самоликвидировалась.