читать с начала по тэгу Сериал Союз
Глава 7. Загадка базы Мару.
В коммоне кресла развернули полукругом, так, чтобы всем был хорошо виден большой экран. На нем возник Антуан.
- Запускаю! – объявил он.
На экране возникло изображение – пост управления базы на Мару-3, Кэс сразу узнал его. Перед пультом сидел голубоглазый костанец с веселым лицом и темными кудрями.
Кэсу его лицо показалось смутно знакомым.
Не он ли лежал убитым там, на базе, сжимая из последних сил уже бесполезный бластер?
- Запись ведет член ведущего коллектива колонизационной базы Коста-Нуэвы на Мару-3, Фери Роса. Сегодня 2-1-1-743, я начинаю новую базу записей.
Он скосил глаза куда-то вбок, затем продолжил.
- Состав базы – 71 человек: 43 мужчины, 21 женщина, 7 детей. Девятый год после сообщения о гибели Коста-Нуэвы мы ведем автономный образ жизни. Коллектив базы принял решение искать другую планету, не требующую терраформирования, для дальнейшей колонизации. Мы располагаем одним кораблем класса А, который в данный момент ведет разведку в Космосе...
Фери Роса продолжал рассказ о Базе. Коммунары вели научную работу, изучали Мару-3, готовились к дальнейшей колонизации – не этой планеты, здесь требовалось терраформирование, которое своими силами они провести не могли, но их корабль должен ведь в итоге найти что-то другое. Планету, где смогут жить люди. Может быть, они, как и «Союз», искали просто клочок земли, где смогли бы жить дальше под синим небом...
Но на всякий случай они расширяли и базу. Они стали рожать детей – ведь вернуться домой уже не придется, проводить укрепление, улучшать свои жилищные условия.
Готовили строительство купола на поверхности.
Словом, дела хватало всем.
Одна дневниковая запись сменялась другой. Иногда вместо Фери записи вела женщина – черноволосая красавица испанского типа, по имени Рике Като.
- Коста-Нуэва давным-давно была испаноязычной планетой. Но я, например, плохо знаю испанский, - пояснил Кэс, - а имена... они сократились, видоизменились. В моем имени уже ничего испанского нет. Фери Роса происходит, возможно, от Фернандо Росарио... или что-то в этом роде. Да и не одни испаноязычные у нас жили, все планеты СТК были многонациональными...
Рике и Фери по очереди рассказывали о жизни Базы. Кэс сидел, впившись глазами в экран. Настоящая, нормальная жизнь проплывала перед ним. Дневник повествовал об удачных экспедициях, опасных вылазках, мужественных и даже героических поступках. Об интереснейших открытиях. Записывающие постоянно выражали беспокойство – с кораблем не было связи, он ничего не сообщал. Вообще неизвестна судьба корабля – может быть, он погиб... Было много рассказов о бытовых событиях – построили новый расширенный спортзал... родился еще один мальчик, назвали Эрно... в соревнованиях по плаванию первое место заняла Хильда Кан, на втором – Вен Тори. Концерт струнного оркестра... экзамен на звание учителя первой ступени – уже трое детей учатся в первой. Установили дежурство по оранжерее... Кто-то написал поэму... Отметили Новый Год... и так далее, и тому подобное.
Светлана прокрутила запись вперед.
- Извините, это все очень интересно... но это можно потом отдельно посмотреть.
Однажды Фери, запинаясь, сообщил, что на очередном общем собрании было выдвинуто предложение награждать отличившихся работников материально. С едой и обычными вещами проблем не было – репликаторы, но на базе был дефицит жилых помещений, оборудования для выхода наружу – вездеходы брали по очереди, очередь была и в спортзал, и в бассейн, словом, база не была рассчитана на такую долгую жизнь большого количества людей. Чтобы пользование дефицитными благами сделать более справедливым, собрание большинством голосов постановило выделять их в первую очередь лучшим работникам. Правда, споры длились два дня и были очень ожесточенными.
С этого момента в записях там и сям стали возникать тревожные нотки. Светлана показывала их выборочно и видимо, далеко не все. Вскоре переизбрали руководство базы – ведущий коллектив из трех человек. Фери остался в нем дополнительным членом, поскольку вел общую калькуляцию и учет, потому он мог и продолжать записи. На его лбу появилась тревожная складка, выражение глаз изменилось. Порой, ведя запись, он неуверенно оглядывался назад, словно опасался, что кто-нибудь войдет.
Он сообщил, что общее собрание постановило выделить наиболее просторные новые помещения членам ведущего коллектива и руководителям звеньев. Для их обслуживания был также выделен отдельный репликатор – чтобы им не приходилось ждать в очереди.
Жизнь на базе шла своим чередом – строительство, исследования, воспитание детей, культурные и спортивные события. Но теперь, едва Фери заговаривал о жизни общественной – собраниях, выборах – лицо его мрачнело.
Однажды он объявил, что один из членов ведущего коллектива – Ней Фриско – снят с поста, и его судьба решается коллективом. Ней Фриско совершил преступление – он попытался уговорить одну из женщин, Тану, бросить любимого человека и перейти к нему, а когда Тана отказалась, Ней подстроил аварию в лаборатории, где она работала, так, чтобы вина оказалась на ней. Чудом удалось установить истину. В итоге Нея просто отпустили без права дальше занимать какие-либо должности.
Дальше все покатилось лавиной. Другой член ведущего коллектива стал в своих целях постоянно брать вездеход, проникая в гараж обманным путем. Его только пожурили, а через некоторое время на общем собрании приняли постановление – каждому руководителю выделить по личному отдельному вездеходу... Почему-то из руководящего состава полностью исчезли женщины.
Иногда, по рассказам Фери, кто-то протестовал против этого положения дел. Но обычно этот протест тонул в общих заверениях, что наоборот до сих пор ситуация была нелепой – тотальная уравниловка, у людей не было стимула трудиться по-настоящему. А ведь сделать нужно еще так много, расширить базу, чтобы у всех были просторные квартиры, расширить сад, чтобы хоть имитировать нормальную природу – и все это, увы, предполагает много не самой интересной работы. Надо начинать и строительство купола на поверхности, не вечно же жить под землей...
Больше уравниловки не было. Фери говорил о том, что теперь за каждый час дополнительных работ любой товарищ получает пункты, которые со временем можно использовать для получения дефицитных благ. Разработана и система вознаграждения за изобретения, за качество работы. Правда, руководители получали по максимуму независимо от того, как они трудились...
Однако почему-то эти вещи, вроде разумные – стимулирование труда, награждение лучших – привели к куда худшим результатам, чем раньше. Фери перестал рассказывать о спортивных состязаниях и веселых праздниках – возможно, они прекратились. Гораздо реже стали общие собрания. Вдруг выросло число психических заболеваний, с которыми врачи уже не справлялись. И что странно, о строительстве купола наверху больше не было и речи, а расширение пространства Базы сильно замедлилось. Вдруг начались перебои в работе репликаторов, вовсе необъяснимые.
- У нас больше нет единства, - с горечью констатировал Фери и зачем-то оглянулся, - сегодня было собрание... явственно обозначились три фракции. Одна – и она поддерживается ведущим коллективом – требует реформ. Они предлагают разделить базу на отдельные участки, и каждому выделить свой репликатор и долю энергии, но доступ к репликатору будет только по талонам, в зависимости от заработка, а талоны будет выдавать руководитель участка. Участки будут обмениваться продуктами труда тоже через талонную систему, то есть сколько на каждом участке заработали – столько и потребили. Руководители участков получат неограниченные полномочия, право увольнять нерадивых работников и переманивать хороших. Для уволенных сохранится только минимальный паек. Кроме того, они хотят ввести официальный брак, потому что у нас уже очень много проблем из-за женщин.
Вторая фракция колеблется, там в основном женщины,но и мужчин много. Она самая многочисленная, и они не знают, что делать. И есть лишь небольшая третья фракция, не более десяти человек... я тоже в ней. Я считаю, что мы совершили гибельную ошибку, введя неравенство. Мы перестали быть коммунарами. Единственный шанс – отменить все привилегии вообще! Но мы выглядим смешно и глупо, теперь уже никто не понимает, как мы могли так жить раньше, - он обернулся, и экран мгновенно погас.
Следующие записи вел совсем другой мужчина, пожилой, с крепким красивым лицом. Звали его Тор Наварра. Он всячески пропагандировал перемены на Базе. Сообщил, что Фери арестован за подрывную деятельность и вместе с пятью другими недовольными содержится в новосозданном нижнем отсеке и трудится на расширении коридоров на благо Базы. По мнению Наварры, на Базе все было прекрасно. Теперь репликаторы строго контролировались руководством. Были введены талоны – то есть пищу и прочие блага можно было получить только за работу. Исследовательские экспедиции перешли в разряд хобби, так как за них талонов давали символическое количество. Наварра утверждал, что коллектив хочет сосредоточиться на жизнеобеспечении и создании удобств, а не дурацких ненужных исследованиях. Почему-то работников понадобилось меньше – некоторых уволили, но они сами виноваты, работали плохо или много возмущались. Женщины талонов не получали, детский сад закрыли, и теперь каждая мать сидела со своим ребенком, а бездетные заботились о муже. Через некоторое время было сделано исключение для певиц и танцовщиц – им немного платили...
Связи с кораблем так и не было.
Наварра стал жаловаться на то, что некая «группа работников» постоянно пытается сместить ведущий коллектив. Видимо, чтобы самим занять их место. Он не сообщал, хочет ли эта группа каких-то перемен, но по-видимому, речь шла уже не о переменах – новый курс устраивал, очевидно, всех. А о том, кто именно окажется у репликаторов...
Однажды на Базе раздалась стрельба – был убит один из членов ведущего коллектива. Убийцу так и не нашли. Потом вдруг исчез репликатор. Потом уволокли и изнасиловали женщину...
Странно – жизнь на Базе все больше напоминала бандитскую сагу, а Наварра восхвалял новый курс и утверждал, что работа теперь идет куда лучше...
В конце был пропуск в несколько дней – и затем на экране возникло бледное, окровавленное лицо Фери. В руках он сжимал бластер. За его спиной стояли Рике и еще двое товарищей.
- То, что произошло на Базе, - начал он, глядя в экран горящими синими глазами, - называется ревизионистская реакция. Мы виноваты в этом. Мы с самого начала просмотрели незначительные изменения, которые затем разрослись как снежный ком. Теперь это привело к краху – к слому нашего хозяйства, а затем и наших отношений. Теперь Наварра и другие руководители распределили между собой не только репликаторы, но и участки Базы – у нас возникла частная собственность! Они поделились также с желающими из другой группировки, но кое-кто остался обиженным. На Базе идет война! К сожалению, это не война опомнившихся коммунаров против своих новых угнетателей! Мы – те, кого с самого начала бросили в тюрьму – единственные, кто понимает смысл происходящего и готов бороться. Это война между двумя группировками бандитов... да, бандитов! – за передел нашей общей коммунарской собственности! Это конец трудовой коммуны на нашей базе! Мы не сдадимся! Нас осталось шесть человек. Мы будем драться до конца и постараемся убедить людей идти за нами!
- Но пасаран! – сказала по-испански Рике, встав у двери и вытянув руку, на которой удобно лежал бластер.
В коридоре послышались выстрелы... Экран погас.
Экипаж «Союза» поднял головы. Взгляды скрестились. Потом Лотта вдруг подняла руку и положила ее на плечо Кэса, а второй обняла Чин. Подошли и другие, и скрестили руки, кладя их на плечи товарищей, образуя тесный, неразделимый круг... И Джан положил свои длинные гибкие клешни на плечи стоявших рядом Ю и Максима.
Никто так и не нашел нужных слов.
Journal information